История одной семьи (продолжение)

Ездил он на лошадях и по другим делам, например, в Казань, Чистополь, Бугульму возил различные грузы. Помню однажды в 1938 или 1939 году взял меня с собой в Бугульму. Отвезили цветной металл из Альметьевска в Бугульму. Вот тогда первый раз я увидел Бугульму. От Бугульмы того времени сейчас остался одно название.
22 июня 1941 года в районном центре (в то время деревня) Альметьевске должен был состоятся районный сабантуй — «Элмэт жыены». Нам, мальчикам примерно моего возраста (человек 10) дали лошадь и телегу. Телега по периметру была оборудована сиденьями из досок. Мы сели, обнявшись, лицом вовнутрь, некоторые пели песни. Таким образом через лес, через Герэн Тау доехали до Альметьевска. Примерно часов в 10 −11 приехал кто-то из руководителей района, поднявшись на сколоченную из досок трибуну, громко объявил:" Сабантуй отменяется, в 4 часа утра Фашистская Германия напала на нашу страну". Все разошлись по домам.
К нашему приезду родители уже знали, что началась война. Группами начали призывать в Армию. Все призывники работали до самого призыва в колхозе, вместе со всеми убирали урожай. Отец на двух лошадях возил зерно в Бугульму на элеватор. Когда его группу призывали, он находился в Бугульме. Приехал, распряг лошадей зашел попить чай, видимо он рассчитывал, раз его группа уже уехала из военкомата, его призовут следующей группой. Однако верхом на лошади прискакал представитель военкомата и приказал догонять свою группу в Бугульме. «Не догонишь — будешь отвечать по законам военного времени! Пришлось на одной из лошадей, на которой он только что приехал из Бугульмы, догонять группу. Отвёз отца в Бугульму посыльный из сельсовета «Чумеч» Нэжип абзый. Так началась служба нашего отца в армии. 
«Суслонгер»
Отец из Казани попал в лагерь военной подготовки «Суслонгер». Здесь их должны были готовить к отправке на фронт. Отец позже рассказывал: они больше занимались хозяйственными делами, чем военной подготовкой: строили землянки, мой отец, как специалист, клал печи. Многие носили бревна на плечах за несколько километров. Рассказывал, как он дымовую трубу-дымоход проводил вдоль стены землянки, чтобы лучше обогревалось помещение и, можно было сушить обувь и одежду. Кормили очень плохо. Рассказывал: после того, как одна группа покушает, со стола собирали кости и обратно клали в котёл и таким бульоном кормили будущих воинов. Часто, обычно по вечерам, поступала команда «на фронт». Пешком шли 5 километров до железнодорожной станции. Там всю ночь на ногах ждали, когда подадут вагоны. К утру — команда «отбой» — видимо, не подали вагоны. Обратно под дождем в лагерь и всё начиналась заново — по распорядку дня. Опять хозяйственные работы. Это повторялась не один раз. Вот однажды они во главе с сержантами решили самовольно сесть на проезжающий на фронт состав. Доехали до фронта севернее Москвы, где-то за Ярославлем. Как рассказывал отец, идут они строем на запад, тут по ним начали стрелять. Увидели — человек лежит разорванный взрывом снаряда, вся колонна ахнула. Пошли назад, кого-то ранило, в строю один солдат начал возмущаться — дураки мы, кто гнал нас сюда? А ему отвечают: «А ты бы там все равно сдох с голода». Вот до чего довели солдат неумелые или не желающие уметь командиры лагеря. (Позже в этот лагерь приезжал К. Е. Ворошилов, многие командиры лагеря были наказаны, по воспоминаниям солдат, они были расстреляны перед строем). Группой идут назад. В это время их встречает капитан (как он сам докладывал «Я капитан такой-то»). Вы куда? В тыл? Убегать с фронта? Мне приказано сформировать батальон из таких, как вы, бегущих в тыл! Сейчас идите вон в то здание (здание колхозной фермы). Собралось много, разделили повзводно. Задача — освободить вон ту деревню. Раздали оружие — одну винтовку на восемь человек, на все отделение. Вопрос — а где нам? Ответ — добудете на фронте. Отец рассказывал, как они освобождали эту первую деревню: «По деревне не стрелять, там наши дети, матери!», так и кричали «Ура!», а потом обратно в снег, одно ружье на отделение. Немец вел огонь из пулемета, поджёг несколько домов и отступил. Зашли в деревню, а там никого почти нет. Их встретил один дед. Остальные оказывается попрятались ещё до прихода в деревню немцев. После этого разрешили вести огонь и по населенным пунктам. Подбирали оружие у мертвых и к концу недели у всех уже были ружья или автоматы. 
На фронте
Однажды у отца был с ружьем чуть ли не трагический случай. Он по незнанию своего (подобранного) ружья стрельнул, попался немецкий патрон, и ружьё заклинило. Оказался у немцев патроны были немного большего размера. Поднялся скандал. Один из командиров говорит: «Ты нарочно вывел ружьё из строя» и выстрелил в сторону отца. Пуля пролетела около уха и попала в бревно над дверью. Тут подскочили ребята из его взвода и чуть этого командира самого не ухлопали. Он сбежал и больше, как говорил отец, не появлялся. Так что были на фронте и такие дураки. 
Команда, в которой воевал отец, освобождая деревню, следовала в направлении Волоколамска. Но он не дошел до Волоколамска — был ранен и отправлен в госпиталь, расположенный в Ивановской области в городе Ярославле. После двухмесячного лечения, его комиссовали и отправили домой. Его, инвалида, его ещё два раза призывали в трудармию, но возвращали, как негодного для службы.
Под Волоколамском, как стало известно позднее, были страшные бои. В этих боях принимала участие 352 дивизия, сформированная в Бугульме. В боях только за одну деревню Ивановка полегло более 850 человек из Бугульмы и юго-восточного региона. 
Послевоенные годы
Отцу после возвращения из армии не дали долго отсиживаться, время было такое. Его назначили бригадиром в колхозе. Помню, отец приносил муки для раздачи рабочим. Ежедневно тем, кто был на работе, давали по кружке муки. Случалось, пока он раздаст всем — ему самому не доставалось. 
Однажды сломалась мельница, которая молола зерно на весь колхоз и даже для соседних сёл. Отца, как мастера, попросили заняться этим делом. А после ремонта мельницы так оставили там мельником. Жить стало легче, и мы стали кушать хлеб, а не только хлебать «умач» (суп — затируха). Бабай был мастером на все руки: плотником, столяром, в деревне и сейчас стоят дома, срубленные им. У него во дворе всегда была «дежурная работа» — изготавливать летом телеги, зимой сани. Когда нужно было — валял валенки, выделывал шкурки (это тайком, выделывание шкурок запрещалось, как и самогоноварение), был пчеловодом. Отец все делал качественно, на совесть, поэтому все сельчане старались у него заказать валенки или дом поставить
Отец был мудрым воспитателем, самое грубое из его упреков за наши неправильные поступки было: «Ну молодец, булдыргансын, ишкэнсен ишак чумарын» (молодец, постарался, как ослиный горошек раскидал). После этих слов нам было очень стыдно. Мама часто ругала нас за плохое поведение, говорила: «Этиегезгэ эйтермен» (расскажу отцу), а отец, как я рассказал выше, «лечил» наше непослушание словом. Не помню, чтобы он кого-то из нас ударил. Такого никогда не было. В 1972 году у отца случился сердечный приступ и в 69 лет он умер.

Аниса Мельникова по рассказам отца – Камиля Султанова